необъятное. – Значит, моему двойнику было что-то нужно от этих контактов. Если исключить контакт с вами, то значит эти предприятия объединяло что-то ещё.

– В десятку, – щелкнул пальцами Кирилл Павлович, словно разгадывал со мной очередную головоломку. Для полноты образа ему не хватало обзавестись курительной трубкой и пустив дым изо рта, прокряхтеть "Элементарно!". – Продолжай.

– Теперь нам надо узнать, чем занимаются эти предприятия и куда приводят ниточки контактов. Тогда будет ясно, какую цель преследовал "я-не-я".

– Молодец! Но эту работу я уже выполнил, и могу тебе сказать только одно: Кулачев.

– Не понял…

– Сейчас поясню. Мой отдел занимается вычислением и ликвидацией террористической угрозы. Компании, согласившиеся с тобой работать, принимая твои условия, так или иначе, косвенно или напрямую, относились к одной организации. Она замешана в таких делах, от которых у тебя волосы на голове зашевелятся, поверь. Двадцать лет назад наш отдел провёл масштабную финансовую операцию, подведя эти предприятия к грани банкротства, а потом, прижав их полностью, мы бы вышли на их центр. Самая действенная сила манипуляций и давления –это деньги, вот мы и стукнули по их кошелькам. У нас почти получилось довести эту комбинацию до завершающей стадии, но тут появляется "некто" или "нечто", предоставляющий финансовую помощь этим предприятиям.

– Этим "некто", конечно же, являюсь я?

– Да. Одна из основных версий была, что ты и есть "центр". Подумай сам – откуда может поступать финансовая помощь такого рода? Вот мы и кинулись вычислять "таинственного благодетеля", но ты же у нас провидец, знаешь каждый шаг наперёд, поэтому погоня за твоей тенью затянулась. А в это время настоящий организатор ушёл прямо у нас из под носа. Из достоверных источников известно, что именно твой знакомый развязал "Азиатский конфликт".

– Кулачёв глава террористической организации?! Боже, за каким хреном я с ним связался?

– Хороший вопрос, это я и хотел у тебя выяснить.

– Подождите-подождите, – останавливаю Кирилла Павловича, улавливая слабое мерцание в собственной памяти. Как чистое прозрение, оно возникло внезапно и упускать его было настоящим преступлением. – А я ведь живу не по второму кругу. Моё секонд-эго прожил до старости, потом взял, и зачем-то перезапустил нас. Мне повезёт, если это наш третий круг, а иначе это могло перерасти в бесконечную спираль. Получается, что он выбрал себе цель, и для неё как нельзя кстати подошёл Кулачёв. Если я на него выходил совершенно случайно и очень косвенно, то моё «альтер-эго» специально выбрал мою схему, что бы контактировать с Кулачёвым. Это многое объясняет – вот зачем мой двойник «кричал» о своих достижениях. Он хотел, чтобы его заметил Кулачёв. Но зачем?!

На последний вопрос Кирилл Павлович ответил молчанием, только присел обратно на своё место и положил руки на стол, в ожидании неизвестно чего. Бесконечность меня проглоти, что у него там на уме? Лично мне не под силу понять его выражение лица. Всё равно, что играть в "переглядки" с многовековым камнем. Ну что же, начнём в него тыкать пальцем, авось и поддастся.

– Вам что-то известно? – слабый толчок.

– Возможно, – камень еле заметно тронулся.

– И это в моих интересах? – второй толчок.

– Скорей всего, – ага, ясно!

Ему самому неимоверно важно получить от меня хоть какую-нибудь информацию. Вот он и ждёт, что из меня начнут тут и там вылезать крохи деталей, которыми он заполнит просветы в мозаике происходящего. Ох, как же я тебя понимаю, дорогой мой Кирилл Павлович. Вся беда в том, что я сам сюда явился за этими крохами.

– Вы бы могли рассказать мне о Кулачёве? – луплю со всей дури по каменной тверди.

– Почему бы и нет, – услужливо отодвигаясь, плита раскрывает секретный ход в сокровищницу. – На некого Кулачёва мы вышли три года назад. На поверхности он обыкновенный предприниматель – начал с жвачек и пива, закончил контрольными пакетами акций крупнейших холдингов, и, судя по всему, останавливаться не собирается. Он напористый, наглый и крайне категоричен. Хотя, в этом нет ничего удивительного, иначе добиться успеха в коммерции сложно. А темп успеха у Кулачева не слабый, надо признать – когда ты был подростком, он уже имел многоэтажный офис в одном из крупнейших бизнес-центров Москвы на Кропоткинской. Но это лишь на поверхности, теневая сторона личности Кулачева куда интереснее: уже в молодости он занимался продажами оружия на «чёрном рынке». Занимался он этим настолько «чисто», что засечь его было невозможно. По крайнее мере, мы не смогли. Почему – загадка. Будто ему кто-то помогал. Много лет спустя начал организовывать боевые группы из «интересных» людей, для проведения террористических актов…

– Зачем?

– Это тоже бизнес, как не печально признавать, но к сожалению это так. Сфера влияния Кулачёва распространилась на весь земной шар, а его акции были очень разнообразны, впрочем как и его боевые группы: европейцы, азиаты, американцы, афро-американцы, восточные регионы…

– Ничего себе! Я думал, что ноги растут из России.

– У террора нет национальности, друг мой. Как впрочем и у самого Кулачёва, нам даже неизвестно его имя и отчество, не говоря уже, откуда он такой красивый взялся. Мы можем лишь анализировать произошедшие события и связывать их в историю этого человека. Он как призрак. Насколько нам известно, твой знакомый отличается радикальным и бесцеремонным решением проблем. Я бы даже сказал, ему присуща жестокость. Есть свидетельские показания, что Кулачёв имеет привычку убивать своих противников их же оружием…

– В каком смысле?

– В прямом. Вот придёшь ты к нему со своим пистолетом, он этот пистолет у тебя изымет, в руках повертит, да и застрелит тебя им. Не знаю почему, может Александром Невским себя возомнил, может не хочет своё оружие светить, а может и то, и другое. В любом случае, угрожать ему "в лоб" крайне не советую.

После этих слов Кирилл Павлович снова замолк.

– И всё? – на всякий случай спрашиваю я.

– И всё, – кратко кивнул он, констатируя предел своей осведомленности.

– Наши интересы сходятся на Кулачёве, и я единственный, кто может на него вывести?

– К сожалению, да.

– Это плохо. Очень плохо. Я понятия не имею, где он…

Моё откровение в стиле «я не помню» остановило чувство, суть которого меня преследует с того самого дня, когда я впервые зачеркнул строчку в ежедневнике. Чувство, заклеймённое на теле моей судьбы раскалённым металлом случая. В тот момент, когда я начал отвечать Кириллу Павловичу меня постигло чувство дежа-вю, будто я этот момент уже видел. Если быть точным, то в моём случае это было дежа-веку, то есть событие уже пережитое.

– Он в Японии, – слова сами вылетали из меня, обходя все барьеры критического мышления. Поток